5 лет без Фазиля Абдуловича

Автор: главный научный сотрудник Литературного музея Курской области, кандидат филологических наук, доцент кафедры литературы КГУ Романов Сергей Сергеевич.

31 июля 2021 года исполняется 5 лет со дня смерти великого русского писателя Фазиля Абдуловича Искандера. Эпитет «великий» в данном случае не имеет ничего гиперболического. Фазиль Искандер как никто из современных русских писателей был достоин Нобелевской премии по литературе, и то, что он ее так и не получил – досадное недоразумение и повод покритиковать Нобелевский фонд. Благодаря Искандеру его родина Абхазия стала одним из духовных центров русской культуры. Как Бабель «придумал» Одессу, так Искандер «придумал» свой абхазский мир, населенный одними и теми же героями, переходящими из одного произведения в другое.

А для курян Фазиль Искандер – человек вовсе не чужой. В 1955-56 годах он жил в нашем городе и работал в газете «Курская правда». О курских мучениях, связанных с отсутствием собственной жилплощади, Искандер впоследствии поведает в рассказе «Посрамление фальшивомонетчиков». Отдельное спасибо автору надо сказать за присутствующую в нем фразу: «После окончания института я работал одно время в славном граде Курске». Более того, замысел одного из самых известных произведений Фазиля Искандера – повести «Созвездие Козлотура», опубликованной в августовском номере «Нового мира» за 1966 год и сделавшей не очень известного автора знаменитым на всю страну – тоже имеет, пусть и косвенное, отношение к нашему городу. Дело в том, что в этой повести Фазиль Искандер иносказательно изображает кукурузную кампанию, подменяя ее кампанией по козлотуризации Абхазии. А «антикукурузную» статью Фазиль Искандер пытался опубликовать, еще живя в Курске.

«Я сам вырос на кукурузе, – признавался писатель, – но я видел, что она не хочет расти в Курской области, где я тогда работал в газете. И я попытался своей статьей остановить кукурузную кампанию. Статью, правда, не напечатали, но писатель должен ставить перед собой безумные задачи!»

Лет пятнадцать, а то и двадцать назад эти слова Фазиля Искандера я процитировал на одном из мероприятий в Областной научной библиотеке имени Асеева. На следующий день на кафедре раздался телефонный звонок, и кто-то из заместителей главного редактора «Курской правды» прокурорским тоном задал мне вопрос: «С чего Вы взяли, что, когда Фазиль Искандер работал в нашей газете, он вынашивал планы антикукурузной статьи?» Поскольку вышеприведенные слова писателя довольно широко известны, то я сразу задал встречный вопрос: «Прежде чем звонить, что Вы почитали из Искандера, и что – об Искандере?» Ответ мне был дан такой, что я эту фразу до сих пор советую использовать всем студентам, когда их спрашивают о чем-то, чего они не знают. Собеседник ответил: «А я не на экзамене», – на чем наш разговор и закончился. Правда, есть одно место, где эта фраза не помогает, – это, естественно, экзамен.

На «Созвездие Козлотура» замечательную рецензию написал главный редактор «Нового мира» Александр Трифонович Твардовский. В ней, в частности, говорилось: «Созвездие Козлотура» приметно своей яркой талантливостью, непринужденной веселостью изложения… Сила повести не только в ее сатирической сущности. Она привлекает своей лирической основой». Эту формулировку можно распространить и на творчество Фазиля Искандера в целом, поскольку смех писателя не столько уничтожающий, сколько жизнеутверждающий, к тому же и лишённый всякой назидательности. Критик Евгений Ермолин об Искандере высказался в том же ключе: «Когда читаешь его прозу, думаешь о жизни лучше. Искандер видит людей насквозь – но заранее милует их, почти всех». Кстати, когда в 1970 году «Новый мир» Твардовского был разгромлен, Искандер собирался послать Председателю Совета Министров Косыгину телеграмму, начинавшуюся со слов «Я взбешен», что говорит о глубокой порядочности и гражданском мужестве писателя. Друзья, правда, уговорили его это начало убрать.

А начинал Искандер-прозаик с рассказов о детстве. Сначала повествование в них велось от первого лица, а затем автор решил придумать имя для своего маленького автобиографического героя. Поэтому теперь рассказы Искандера о детстве мы называем «Рассказами о Чике». В предисловии к первому прозаическому сборнику Фазиля Абдуловича «Запретный плод», вышедшему в 1966 году, когда Искандер уже был довольно известным поэтом, утверждалось: «Большинство героев Искандера — дети, но это рассказы не для детей — они для взрослых. В рассказах как бы незримо присутствует взрослый двойник маленького героя, который с юмором оценивает собственные поступки, и в этом обаяние прозаического творчества Фазиля Искандера». Вроде всё правильно, но небольшую корректировку в эту формулировку внести всё-таки хочется: эти рассказы идеально подходят для семейного чтения, поскольку они способны доставить удовольствие любому читателю, независимо от возраста и даже от уровня образования. Пожалуй, для взрослых они ещё полезнее, чем для детей, так как позволяют взглянуть на себя со стороны, увидеть себя глазами ребенка. Чик замечает, что взрослые зачастую говорят не то, что думают. Он даже полагает, что это такая игра, и ему непонятно, почему в ее конце взрослые не рассмеются и не скажут, что хорошо поиграли.

Кроме того, детство Чика, как и детство самого автора, приходится на самый страшный период в истории нашего государства – 1930-е годы и войну, поэтому в «Рассказах о Чике» постоянно звучат мотивы бдительности, вредительства, шпиономании. Отдельные сюжеты занимательны и сами по себе, но в то же время Искандер постоянно перебрасывает мостик от частного к общему и воссоздает масштабный образ времени.

Один из героев, переходящих из рассказа в рассказ, – это дядя Коля, сумасшедший. Чик неизменно хвастается перед ребятами этим родственником: « – А у меня дядя сумасшедший,– говорил я спокойным голосом, отодвигая на некоторое время слишком реальных героев своих товарищей. Сумасшедший – это необычно, а главное, почти недоступно. Летчиком и пограничником можно стать, если хорошо учиться, так, по крайней мере, утверждали взрослые. А они, конечно, знали что к чему. А сумасшедшим не станешь, будь ты самым что ни на есть отличником. Конечно, если не заучиться. Но нам это не грозило».

Именно сумасшедший дядя Коля в рассказе «Чик и Пушкин» спасает от детей незнакомца. Дело в том, что дети, увидев человека в шляпе и с портфелем в руке (плакатное изображение вредителя), преследуют его с криками «Вредитель! Вредитель!» Когда человек благодарит дядю Колю, тот машет рукой в сторону детей и произносит: «Сумасшедшие». В этом весь Искандер: у него внешняя занимательность сюжета обязательна, но ею одной всё не ограничивается. В данном случае писатель воссоздает модель травли, которой подвергаются «враги народа», а дядя Коля оказывается более нормальным, чем государство, спровоцировавшее детей на подобное поведение.

Впрочем, в рассказе «Начало» Искандер поиронизировал над теми своими читателями, которые склонны искать сатиру в каждом его рассказе. Здесь один читатель, узнав автора, объясняет ему, что его рассказ «Детский сад» — остросатирический. А сюжет рассказа таков: на территории детского сада растёт груша, с которой время от времени падают спелые плоды. Воспитательница отнимает у мальчика и девочки упавшую грушу, обещая сварить из неё компот, а на самом деле забирает её себе, чему мальчик и становится свидетелем. «В сущности, — замечает автор, — это был довольно грустный рассказ». Вот читатель и объясняет писателю, что этот рассказ заставляет нас задуматься: «Так если воспитательница берет грушу домой, представляете, что берет директор детского сада?!» Автор такой интерпретацией своего текста оказывается чрезвычайно удивлён.

Всем, а особенно работникам сферы образования, я очень рекомендую рассказ «Защита Чика», в котором маленький герой смеётся над учителем русского языка, Акакием Македоновичем, заставляющим детей заучивать стихи собственного сочинения («Как писать частицу «не» в нашей солнечной стране»), за что родителей Чика вызывают в школу, но он приводит туда дядю Колю, с которым учителю и приходится беседовать.

Другим героем, переходящим у Искандера из одного текста в другой, является дядя Сандро. Рассказы о нем составили самое объемное произведение писателя – роман «Сандро из Чегема». Это сложное жанровое образование: сам автор называл его «плутовским романом», хотя с таким же успехом его можно назвать и романом социально-философским. Дядя Сандро одновременно и герой, и плут, и бессменный тамада, и рассказчик, который сам уже давно не знает, что в его историях правда, а что – вымысел. Например, вспоминая свою молодость, Сандро говорит: «У меня в те времена был один такой голос, что если в темноте неожиданно крикнуть, всадник иногда падал с коня, хотя иногда и не падал». При этом в рамках «плутовского» романа писатель говорит о вещах совершенно серьезных и даже страшных, связанных и с войной государства против своего народа, и с кавказским обычаем кровной мести.

Народные представления о добре и зле, о том, что можно делать, а чего нельзя озвучивает в романе старый Хабуг — отец дяди Сандро. В «Рассказе мула старого Хабуга» он объясняет сыну, собравшемуся очень дёшево купить дом арестованного и отправленного вместе с женой в Сибирь грека, что строить своё счастье на беде других людей нельзя. У Сандро имеются веские аргументы в пользу покупки: » Сейчас же многих арестовывают, а дома их продают самым заслуженным людям города… Но не мы же их арестовали. Не я — так другой купит… Две тысячи рублей. Так горсовет назначил, — что же мне увеличивать цену?» И тогда старик произносит монолог, не оставляющий сомнений в его правоте, а также в том, что это точка зрения не только героя, но и автора: » Сын мой, раньше, если кровник убивал своего врага, он, не тронув и пуговицы на его одежде, доставлял труп к его дому, клал его на землю и кричал его домашним, чтобы они взяли своего мертвеца в чистом виде, не осквернённым прикосновением животного… Эти же убивают безвинных людей, и, содрав с них одежду, по дешёвке продают её своим холуям. Можешь покупать этот дом, но — ни я в него ни ногой, ни ты никогда не переступишь порога моего дома!» Причём абсолютная, казалось бы, серьёзность этого момента не отменяет и наличия элементов комического, поскольку вся эта ситуация видится глазами мула, на котором Хабуг приехал в город, да ещё и выступающего в рассказе в качестве повествователя.

А в рассказе «Харлампо и Деспина» чегемцы высказывают своё парадоксальное мнение о появлении тела Сталина в Мавзолее и последующем его выдворении оттуда. И опять речь идёт о вещах серьёзнейших, но при этом автор делает так, что логика чегемцев вызывает у читателя улыбку: » Смерть Сталина и водворение его в Мавзолей были восприняты чегемцами как начало возмездия… Вопреки либеральному ликованию в стране, когда гроб с телом Сталина убрали из Мавзолея, чегемцы приуныли: «Надо было этого оставить, написав на Амавзолее: «Здесь лежит вурдалак, выпивший нашу кровь»».

Конечно, больше, нежели рассуждать об Искандере, хочется его цитировать, поэтому напомню несколько моих любимых фрагментов его произведений:

«Проходя мимо них, я поздоровался, вернее, почтительно кивнул им, на что они ответили вежливым движением, как бы приподымаясь навстречу.

— Сдаётся мне, что это новый доктор, — сказал один из них, когда я прошёл.

— А по-моему, армянин, — сказал другой» («Созвездие Козлотура»).

«Я был не настолько пьян, чтобы ничего не соображать, но всё же настолько пьян, что думал: всё соображаю» («Созвездие Козлотура»).

«Например, хороший поэт как будто бы не менее самоочевиден, чем хороший хозяин, но оспорить ценность стихов хорошего поэта легче, чем оспорить дар хорошего крестьянина, состояние поля или скотины которого слишком явно говорит за себя… А между тем в интеллектуальной среде дурная мысль, утверждая, что она богаче благородной мысли, может по многим причинам временно затмить ее и может собрать больший урожай признания» («Сандро из Чегема», глава «Бригадир Кязым»).

«Рифма – это когда слова чокаются, как мы чокаемся стаканами, когда хотим дружно выпить.» («Сандро из Чегема», глава «Молния-мужчина, или Чегемский пушкинист»).

«Я приустал от рукописей начинающих писателей. Они сперва почти на коленях умоляют прочесть их опусы. Но потом, когда дело доходит до серьезных замечаний, начинают яростно отстаивать свою правоту. Какого же черта, если ты так уверен в своей правоте, ты так жадно стремился показать свою рукопись на отзыв?» (рассказ «Муки совести, или Байская кровать»).

«Истинная женственность состоит в бесконечном многообразии запахивающихся движений. Как духовных, так и физических. И сколько бы мужчина ни делал вид, что ему нравится распахнутая женщина… На самом деле ему всегда нравилась и будет нравиться вечная женственность прикрывающегося движения. Стыд — самая соблазнительная одежда женщины» (рассказ «Мимоза на Севере»).

«Ум – это тяжелый груз у двигающегося к вершинам власти. Кто решительнее сбрасывает этот груз, тот быстрее подымается, глупея на ходу».(«Думающий о России и американец»).

«Я бы предложил в порядке шутки, похожей на правду, будущим политическим деятелям России, положив руку на томик Пушкина, давать клятву народу, что перед каждым серьезным политическим решением они будут перечитывать Пушкина, чтобы привести себя в состояние мудрого пушкинского равновесия». (Эссе «Одержимость истиной»).

Что можно добавить к изречениям мудреца? Да ничего к ним не надо добавлять. К ним надо прислушиваться!